1.Тема моего доклада - исследование эмблематических стихотворений Симеона Полоцкого как особого явления в его поэзии наряду со стихотворениями на исторические темы, повествовательными, панегирическими и другими стихотворениями.
Впервые этот тип стихотворений был выделен И.П. Ерёминым в связи с особенностями мировоззрения Симеона Полоцкого, а именно в связи с тем, что в его поэзии впервые в русской литературе повышенное внимание уделяется форме, знаку, восприятию вещи как условного знака истины.
Цель моей работы - на конкретных примерах показать, как в творчестве Симеона Полоцкого проявляются новые тенденции в литературе, как именно автор использует форму стихотворений, их композицию для выражения смысла.
Материалом послужили эмблематические стихотворения Симеона Полоцкого, отобранные из сборника "Вертоград многоцветный" (по изданию Хипписли и Сазоновой 1994-2000).
Итак, эмблематические стихотворения - это стихотворения, имеющие определённое построение: они состоят из двух частей - образа предмета и животного и его подробного толкования. Яркий пример такого стихотворения - впервые исследованное Ерёминым и ставшее образцовым примером стихотворения такого типа стихотворение "Хамелеонту..." (№30 в цикле "Молитва"):
Такое построение было известно уже в средние века, однако в текстах Симеона Полоцкого появляется нечто принципиально новое: параллель, создаваемая в стихотворении, не является общепринятой и предсказуемой, она не связана напрямую с библейским текстом. Поэтому такие стихотворения создавали эффект неожиданного сочетания частей, того, что называлось барочным остроумием.
Источником этих стихотворений, согласно исследованиям Хипписли, были в основном латиноязычные сборники проповедей, а так же, в меньшей степени, сборники эмблем, известные Симеону Полоцкому.
2. Конкретное воплощение описанного построения могло быть различно, и это различие соотносимо с дифференциацией отношения к читателю. Как указывает Верховская, в предисловиях к книгам проповедей "Обеду душевному" и "Вечере душевной" Симеон Полоцкий обращается к читателям, обладающим различным количеством знаний, и дифференцирует своё отношение к ним: он разделяет читателей на "мудрых" и "незнающих", и лишь к первым обращается с просьбой исправить текст.
В "Вертограде" отношение к читателю, оценка его способности понять текст выражается в изменении композиции отдельных текстов.
Как два крайних полюса выражения этого отношения можно рассмотреть стихотворения "День и нощь" и одно из стихотворений цикла "Блудница" (№ 2). В первом из них дан лишь образ, а толкование подразумевается (на это впервые указал Ерёмин). Таким образом здесь автор фактически доверяет истолкование читателю. Во втором же, напротив, две части стихотворения чередуются, за описанием очередного фрагмента образа сразу следует его толкование. Это уменьшает эффект остроумия, неожиданности сопоставления элементов, но делает текст более прозрачным для читателя.
3. В эмблематических стихотворениях ярко проявляется возникновение в этот период нового отношения к слову. Образ теперь не имеет однозначного истолкования, его значение определяется индивидуальной волей автора. Оно не следует традиции, не может быть предугадано заранее и, напротив, является неожиданным для читателя.
С новым отношением к слову связано и то, что один и тот же образ может в разных стихотворениях использоваться для иллюстрации смыслов, относящихся к отдалённым сферам и, более того, оцениваемых противоположным образом. Хотя отчасти это может быть объяснено тем, что в качестве источников стихотворений использовались несколько сборников проповедей, важен сам факт того, что для автора такое использование образа в различных значениях является допустимым.
4. Образы и их смыслы, повторяясь в различных текстах, образуют сложную сеть взаимосвязей. Её можно выявить в рамках отдельных циклов стихотворений.
Так, в цикле "Возждержание" слово "огонь" в различных стихотворениях используется как для обозначения страсти, похоти, так и для обозначения "разума".
Подобные примеры можно умножить. Один и тот же образ предстаёт в разных значениях в стихотворениях циклов "Молитва" (№31) и "Блудница" (№3); в стихотворениях "Веждество" и "Мудреци мира".
Когда возможны такие построения, существенно увеличивается роль автора. От его индивидуального решения зависит, какие предметы будут сопоставлены, ведь фактически возможно сопоставление любого с любым. В поэзии Симеона Полоцкого, таким образом, находят отражение тенденции литературы 17 века: возникновение индивидуального автора и изменение отношения к слову.
Что касается изменения роли автора, то здесь в творчестве Симеона Полоцкого сочетается старое и новое. С одной стороны, поэт выступает как просветитель. Те сведения, которые в Европе уже считались устаревшими и использовались только в аллегориях и эмблемах, Симеон Полоцкий воспринимает как достоверную информацию и стремится донести их до читателя. Также он вносит в стихи и исторические сведения. Но любая информация, любые сведения, как отмечает Александр Михайлович Панченко ("Слово и знание в эстетике Симеона Полоцкого"), ценны для него лишь в той степени, в какой они могут быть использованы для поучения. Поэзия остаётся дидактической, и коллекционирование необычных сведений таким образом не может стать в полной мере самоценным. Упоминания экзотических животных и необычных предметов служит материалом для моральных толкований.