По данным месяцесловов XVII в. и поздним ростовским летописцам Исидор преставился в 1474/84г. Житие было написано вскоре после смерти Исидора, и стало активно переписываться, о чем свидетельствуют 4 списка, относящиеся к к. XV в., и еще 5 списков, датируемых самым началом XVI в. Рукописная традиция памятника насчитывает более 120 списков XV-XIX вв. Другие источники раннего периода также демонстрируют быстрое - если не сказать стремительное - распространение почитания святого: имя Исидора упоминается в святцах ростовского происхождения 1487 г., в котором Исидор назван чудотворцем, в церковном Уставе, написанном предположительно в Киевской митрополии не позднее 1513 г., в Уставе 1522 г., написанном для епископа Вологодского и Пермского Алексия, и Следованной Псалтири, принадлежавшей митрополиту Даниилу (1522-39), в которой Исидор значится в числе 17 русских святых [1].

Из текста Жития мы узнаем о существовании на месте преставления святого храма Вознесения Господня, в котором находилось захоронение. В тексте также говорится о пении в храме канона святому. Полный текст службы святому читается уже в списках нач. XVI в[2].

Списки Жития к. XV - нач. XVI в. в связи с темой развития почитания святого представляют особый интерес. Среди них можно отметить две группы. Первая группа отражает бытование Жития Исидора в рамках т.н. ростовского патерика [3] (традиции составления рукописных сборников житий и служб только или преимущественно ростовским святым), начало становления которого относят ко второй половине XV в. Что характерно, Житие Исидора Твердислова в него включается практически сразу, наряду с житиями Леонтия, Исайи, Игнатия, Авраамия и Петра [4] Во второй половине XV в. можно констатировать оживление религиозной жизни региона: в к. XV в. создается пространная редакция Жития Леонтия, в 1474 г. происходит канонизация еп. Исайи с установлением памяти, переносом мощей, написанием пространного жития, в к. XV в. устанавливается память и всецерковное почитание Авраамию Ростовскому, предположительно 1478/79 г. датируется Повесть о Петре царевиче и др. Исследователи связывают это, с одной стороны, с развитием культа Леонтия Ростовского на протяжении всего XV в., а с другой - со стремлением Ростовского архиерейского дома упрочить свое положение и усилить влияние [5].

По-видимому, следует предположить участие ростовских владык и в развитии культа Исидора. Это и строительство храма над захоронением, и написание Службы и Жития. Интересно, что Житие Исидора совсем не содержит местных реалий, имен, топонимики, автор не называет Ростов «своим» или «нашим», но «твоим» (обращаясь к Исидору), при этом Житие тесно связано с сюжетами новгородского происхождения (на тот момент письменно не зафиксированными), что заставляет предположить, что Житие писалось по заказу, и не местным книжником. В этой связи характерна также легендарность и неоригинальность большей части текста памятника. Так, например, пространное вступление собрано как мозаика из довольно точных и объемных цитат из вступительных частей житий Стефана Пермского и Кирилла Белозерского. Два прижизненных чуда Исидора и одно посмертное точно следуют сюжету новгородских легенд, а в эпизоде преставления можно предположить текстуальные заимствования из Жития Симеона Эмесского.

По-видимому, Житие было написано во второй половине 70-х – 80-х гг. XV в., т.е. при архиепископе Вассиане I (1467-81гг.) или Иоасафе I (1481-89 гг.). Интересно, что единственная сохранившаяся в Ростове легенда, связанная с Исидором, рассказывает о том, как святой в 1436 г., придя на свадьбу к тогда еще юному князю Савве Михайловичу Оболенскому, будущему Иоасафу, предсказал ему архиерейство. Можно предположить, что существование легенды обязано особым отношением Иоасафа к Исидору, народной памятью о стремлении архиепископа оформить почитание святого, будь то написание Жития, Службы или строительство храма над захоронением.[6]

Вторая группа ранних списков Жития[7] XVI в. Судя по составу, сборники родственны, при этом Житие Исидора Твердислова также читается в числе немногих особо чтимых русских святых. Однако можно предположить ограниченное влияние данной группы списков на рукописную традицию, т.к. среди 53 просмотренных нами списков Жития есть лишь 6 списков данной редакции, ограниченной бытованием в составе Пролога и Торжественника (впрочем, до просмотра хотя бы большей части списков вывод носит предварительный характер). Житие Исидора Твердислова включалось в состав Торжественника по крайней мере дважды; в целом традиция переписывания Жития в составе этого сборника представлена 13 списками XV-XVII вв. и влияние этого сборника на рукописную традицию Жития еще предстоит выяснить. Третий упомянутый сборник начала XVI в. – праздничная минея, в которой читается лишь три неслужебных текста, а именно Мучение 40 мучеников Севастийских, память св. Георгия и Житие Исидора Твердислова (следом за соответствующими служебными текстами). отличается тем, что в составе соответствующих сборников читается очень незначительное число русских статей, посвященных по большей части общечтимым русским святым. Интересно, что упомянутые ранние сборники - список Минейного Торжественника, Пролога и служебного сборника, по-видимому, монастырского происхождения. Привлекает внимание само по себе включение памятника в состав Пролога и Торжественника вскоре после создания. Кроме того, Житие Исидора Твердислова впервые появляется в Торжественнике, когда он еще только начинает пополняться оригинальной русской агиографией, и читается в сборниках без «отпечатка периферийной редактуры», а, наоборот, «отражающих общерусские, промосковские тенденции», наряду с житиями таких святых как Сергий Радонежский, Кирилл Белозерский, митрополиты Петр, Алексей и др. [8]. Текст Жития в составе Пролога по ряду характерных признаков близок трем спискам в составе Минейного Торжественника III редакции и может быть объединен с ними в текстологическую группу. Все три списка[9] датируются первой половиной

Подведем итоги вышесказанному. На наш взгляд, приведенные данные могут свидетельствовать о намеренном утверждении почитания Исидора в первые годы после его смерти, или, по крайней мере, об особом отношении к святому. Говорить о причинах или путях распространения культа затруднительно; стремления ростовской кафедры упрочить свое положение должны были бы коснуться в равной мере всех, или по крайней мере нескольких ростовских святых, в то время как источники, как нам кажется, свидетельствуют об особом отношении именно к Исидору. Можно предположить, что помимо политических причин определенное значение имели и литературные особенности Жития, такие как повествовательность, занимательность, сам факт появления развернутого Жития юродивого, написанного по всем тогдашним агиографическим канонам. Кроме того, определенную роль могло сыграть также западное происхождение Исидора и уход из латинской веры в православие, что было особо актуально во второй половине XV в. В свою очередь, распространение списков Жития в к. XV – нач. XVIв., по-видимому, сыграло своеобразную актуализирующую роль, повлияв на распространение юродства в XVI в.

 

---