«Библиография работ по древнерусской литературе, опубликованных в России в 1998–2002 гг.»[1], над которой в 2004–2007 гг. работал коллектив авторов в составе М. А. Салминой, О. В. Творогова и В. А. Ромодановской, является продолжением библиографических указателей, составленных в Отделе древнерусской литературы ИРЛИ; первый выпуск «Библиографии» был составлен Н. Ф. Дробленковой (работы за 1917–1957 гг.) и выпущен в свет под редакцией В. П. Адриановой-Перетц в 1961 г.[2] В первом издании «Библиографии» были опубликованы и основные принципы, разработанные при ее составлении; все последующие выпуски, готовившиеся Н. Ф. Дробленковой и коллективом сотрудников Отдела древнерусской литературы Пушкинского Дома (коллектив выпусков «Библиографии» начиная с 1973 г. был непостоянным), составлялись в соответствии с принципами первого выпуска, разработанными Н. Ф. Дробленковой и В. П. Адриановой-Перетц. Благодаря усилиям всех сотрудников Отдела древнерусской литературы, участвовавших в составлении выпусков «Библиографии», к сегодняшнему дню мы подошли в наших справочниках вплотную к нашему времени, Библиография более не является ретроспективным указателем. Сложившаяся дистанция в пять лет для библиографических указателей, подобных нашему, является оптимальной, с учетом времни, необходимого для обработки новых поступлений в библиотеках.

Впервые с составлением «Библиографии» я столкнулась при работе над предыдущим выпуском, включившим в себя работы по древнерусской литературе, вышедшие в 1993–1997 гг., к которому на заключительном этапе работы я составляла указатели. И тогда же, в 2003 г., впервые я столкнулась и с проблемами отбора и включения новой литературы в составляемый справочник. Не отвлекаясь на уже вышедшее в свет издание, напомню лишь, что составленная по справочным изданиям Института научной информации по общественным наукам «Библиография» оказалась весьма неполной; после пополнения ее изданиями, выпущенными в частных и провинциальных издательствах, литерные дополнения доходили местами до букв Р–С, в результате чего уже пронумерованный библиографический указатель, к которому были составлены и вспомогательные указатели, пришлось перенумеровывать, а указатели, соответственно, фактически составлять заново. Дабы избежать повторения этой неприятной и трудоемкой ситуации, при начале работы над составлением первой «собственной» «Библиографии» решено было для определенной подстраховки опираться не только на библиографические списки ИНИОН, но и непосредственно на каталоги Российской национальной библиотеки, сплошной просмотр которых позволил выявить множество изданий, выпущенных в малоизвестных (или вовсе неизвестных, частных) издательствах и зачастую мизерным тиражом. Глобальный просмотр каталогов за соответствующие годы не составляет проблемы, т.к. этому весьма способствуют современные интернет-ресурсы Публичной библиотеки – и при условии поступления в РНБ обязательного экземпляра каждого издания, как кажется, позволяют к минимуму свести возможные пропуски.

Однако в процессе работы над следующим выпуском Библиографии составители столкнулись с новыми, во многом неожиданными проблемами.

Работа над Библиографией за 1998–2002 гг. была распределена следующим образом: М. А. Салмина – 1998 и 2001 гг., О. В. Творогов – работа с периодическими изданиями, В. А. Ромодановская – 1999, 2000 и 2002 гг. В первый момент у меня было ощущение, что проблемы, большая неуверенность при составлении справочника были связаны с моей неопытностью, осторожностью и боязнью пропустить какие-либо работы. Должна признать, что первоначальный вариант Библиографии за 1999 г. действительно был перегружен впоследствии исключенными работами. Однако сопоставление как просматриваемых, так и «в сухом остатке» включенных в Библиографию работ с нашими предыдущими выпусками наглядно показывает, что ситуация как с книгоизданием в стране, так и с изучением древнерусской литературы за последние полтора десятилетия изменилась принципиально. О наиболее значительных переменах и возникающих в связи с этим «библиографических» проблемах мне и хотелось бы проинформировать коллег в этом сообщении. Произошедшие изменения были столь естественны для научной и общественной жизни, что мы очень быстро к ним привыкли, и воспринимаем существующую реальность как существовавшую всегда, – однако именно библиографический материал показывает, сколь серьезны произошедшие изменения. Поэтому заранее прошу прощения за кажущиеся «общие места» этого сообщения. Готовя его, я попыталась сконцентрировать внимание именно на новом, что появилось в нашей литературе в последние годы, – и максимально избежать собственных оценок и суждений.

Очевидно, нет смысла напоминать о тяжелой финансовой ситуации, сложившейся в стране в начале 1990-х гг. и отразившейся самым непосредственным образом на научном книгоиздании, являющемся заведомо убыточным, нерентабельным. В конце 1995 г. в Российской Федерации был принят «Федеральный закон о государственной поддержке средств массовой информации и книгоиздания Российской Федерации», в числе прочего этот закон обеспечивает налоговую и правовую поддержку «продукции средств массовой информации и книжной продукции, связанной с образованием, наукой и культурой» – и фактически благодаря этому закону получили льготы отечественные книгоиздатели, выпускающие научную и учебную литературу, были созданы условия для развития финансирующих организаций, к которым относятся и Российский гуманитарный научный фонд, и Российский фонд фундаментальных исследований, а также было закреплено существовавшее в СССР право получения библиотеками федерального значения обязательного экземпляра выходящей в Российской Федерации книжной продукции. Таким образом, финансовая ситуация в области книгоиздания была в значительной мере отрегулирована – хотя необходимо отметить значительное снижение тиражей научной литературы по сравнению с выпускавшейся в СССР.

Относительно области истории и литературы средних веков, и древнерусской литературы в частности, стабилизация обстановки благоприятно сказалась на выпуске старейших и основных периодических изданий, в числе которых нужно назвать прежде всего Труды Отдела древнерусской литературы (в 1998–2002 гг. выпущено 2 тома: т. 51 (1999 г.) и т. 52 (2001 г.)), Вспомогательные исторические дисциплины (т. 26 – 1998 г., т. 27 – 2000 г., т. 28 – 2002 г.), Археографический ежегодник (за 1996 г. (М., 1998), за 1998 г. (М., 1999), за 1999 г. (М., 2000), за 2000 г. (М., 2001), за 2001 г. (М., 2002)), Византийский временник (т. 55 (М., 1998), т. 60 (М., 2001)) и многие другие. С удовлетворением отмечу, что все крупнейшие периодические издания в области медиевистики продолжают выходить в свет – и более того, в последние полтора десятилетия образованы и новые, среди которых наибольшее значение для нас имеют «Герменевтика древнерусской литературы» (выходит с 1989 г., всего на сегодняшний день вышло 13 сборников, отв. ред. А. С. Демин) и журнал «Древняя Русь» (издается раз в квартал с 2000 г., под ред. Е. Л. Конявской).

Характеризуя в целом выходящие в свет исследования по древнерусской литературе и сопоставляя последний выпуск «Библиографии» с предыдущими, прежде всего хочу отметить изменение приоритетной тематики и характера работ. Наиболее актуальными в последние полтора десятилетия становятся темы, «закрытые» по идеологическим соображениям в советскую эпоху. Прежде всего это относится к изучению гимнографических памятников. Так, в предметно-тематическом указателе «Библиографии» за 1998–2002 гг. только на позиции «Гимнография» находится 25 пунктов – против 12 в предыдущем выпуске и также 12 – в трехтомной «Библиографии» за 1973–1987 гг. По гимнографии были организованы и тематические конференции, материалы одной из них, например, опубликованы в сборнике «Гимнология: Материалы Международной научной конференции «Памяти протоиерея Димитрия Разумовского»», выпущенном в свет Московской консерваторией в 2000 г., на 663 с.[3] Все большее внимание исследователей привлекают жития и житийные повести – судя по «Библиографии», в научный оборот вовлечено 162 жизнеописания византийских и русских святых, не считая обзорных и обобщающих работ, что значительно превосходит данные в предыдущих «Библиографиях». Не меньшее (если не большее – по сравнению с данными предыдущих «Библиографий») развитие получает и изучение текстов Священного Писания в самых различных аспектах, особенно – в области цитации и интерпретации в других памятниках древнерусской литературы (например, автореферат: Каширина В. В. Источниковедческий и лингвистический аспекты изучения библейских цитат в Изборнике Святослава 1073 г.[4]; статьи: Лилич Г. А. Библейская цитата в русском и чешском переводах Повести о Варлааме и Иоасафе[5]; Кобяк Н. А. Библейские цитаты в сочинениях митрополита Киевского и всея Руси Фотия[6]). Усиленный интерес к Геннадиевской библии (ей посвящены 24 работы) объясняется, кроме двух защищенных по тексту Новгородского кодекса диссертаций (И. В. Платоновой (1997) и В. А. Ромодановской (1999)[7]), организованными Московским Патриархатом торжествами по случаю 500-летия памятника в 1999 г. и несколькими конференциями, посвященными этому случаю. Отмечу также все расширяющиеся контакты между научными отделами Патриархата и светскими исследователями (совместно организуемые конференции, издание Православной энциклопедии) – в чем усматривается возрождение дореволюционных исследований, выходивших в Духовных академиях и напечатанных, к примеру, в Синодальной типографии.

В последнее время обнаруживает себя интерес к филологическому изучению памятников деловой письменности – причем не только в лингвистическом аспекте. Как примеры подобных работ могу привести статьи: Баракова О. В. Тюменская таможенная книга 1663 года как памятник региональной письменности[8]; Трофимова О. В. Купчая крепость как историко-филологический феномен (на материалах из фондов государственного архива Тюменской области)[9]. Характерно, что для филологического анализа памятников деловой письменности привлекаются документы именно из Тюменского архива: при невозможности поездок исследователей в рукописные отделы Москвы и Петербурга местные деловые памятники являются естественным – и новым – объектом изучения, значение которого, очевидно, будет значительным с течением времени. В этой связи, как мне представляется, в «Библиографию работ по древнерусской литературе» целесообразно включать и публикации памятников деловой письменности (ранее они относились нами к сугубо историческим источникам).

Ощутимые изменения произошли и в понимании традиционной тематики древнерусской литературы. Наиболее показательным в этом плане является проявляющийся интерес к человеку. Сразу замечу, что «человеческий фактор» в исследованиях вообще проявляет себя в последние два десятилетия все более очевидно, это касается как внимания к исследователям и предшественникам (об этом я скажу чуть позже), так и непосредственно к человеку в памятниках древнерусской литературы. Если в советские годы эта тема, развитая, к примеру, в исследованиях по истории и литературе европейского Возрождения, в приложении к древнерусской литературе разрабатывалась почти исключительно Д. С. Лихачевым, то в последнее время она получила весьма всестороннее развитие – и в предметном указателе Библиографии была создана для нее особая позиция, включившая 27 пунктов. Работы в этой области во многом являются прямым развитием темы Д. С. Лихачева. Как примеры приведу следующие: Гурьянова Н. С. «Словесный портрет» на Выгу[10]; Корзо М. А. Образ человека в проповеди XVII века[11]; Камнева Н. Человек и его духовный мир в житиях Киевской Руси[12]; Пятнов П. В. Мировоззрение человека Древней Руси и его отражение в памятниках литературы, живописи и архитектуры (К вопросу о символическом и историческом аспектах восприятия древнерусских памятников)[13]. Особый аспект тема человека получила в исследованиях Н. Л. Пушкаревой, подготовившей и опубликовавшей сборник «А се грехи злые, смертные...»: Любовь, эротика и сексуальная этика доиндустриальной России (X – первая половина XIX в.). Тексты. Исследования.[14] Сборник включает статьи на тему любви и эротики в древнерусской литературе, а также выборки на эту тему из памятников древнерусской литературы.

Вместе с тем отмечается значительное ослабление интереса к многим «старым» темам. Так, понятие демократической сатиры в Библиографии встретилось всего дважды, причем один раз – в учебном пособии Г. Г. Хазагерова[15], а второй – в статье Д. С. Лихачева[16]. Отдельные памятники сатирической литературы упоминаются чаще, однако практически лишь в учебниках и обзорных работах маститых авторов (А. С. Демин, Т. М. Николаева). Снижение интереса отмечается также и в отношении беллетристики XVII в. Подобное явление можно объяснить как открытием «новых» тем, связанных с агиографией и библейской и богословской литературой, так и тем, что памятники этой группы наиболее интенсивно изучались во второй половине XX в. – и многие публикации являются для отдельных произведений на сегодняшний день итоговыми.

Особо хочется отметить тенденции в области переиздания классических исследований и публикации памятников древнерусской литературы. В «Библиографию» за 1998–2002 гг. вошли, в частности, следующие книги:

– Гудзий Н. К. История древней русской литературы: [Учебник] / [Вступ. ст. и коммент. А. М. Ранчина]. – 8-е изд. – М.: Аспект-пресс, 2002. – 589,[1] с. (Классический учебник).

– Хрестоматия по древней русской литературе XI–XVII вв. / Сост. Гудзий Н. К.; Послес. и коммент. Ранчина А. М. – М.: Аспект Пресс, 2002. – 592 с.

– Буслаев Ф. И. Древнерусская литература и православное искусство. – СПб.: Лига Плюс, 2001. – 351 с. (Основы христианского искусства).

– Шахматов А. А. Разыскания о русских летописях. – М.: Академический Проект; Кучково поле, 2001. – 880 с. (Сер. Summa).

– Шахматов А. А. История русского летописания. Т. 1: Повесть временных лет и древнейшие русские летописные своды. Кн. 1: Разыскания о древнейших русских летописных сводах / Отв. ред. В. К. Зиборов, В. В. Яковлев. – СПб.: Наука, 2002. – 484, [1] с. (Русская библиотека).

– Соболевский А. И. Южнославянское влияние на русскую письменность в XIV–XV вв. // Из истории русской культуры. М., 2002. Т. 2. Кн. 1. С. 888–903.

– Вышли в свет после 2002 г. (т. е. в настоящей Библиографии не учтены) два тома статей А. И. Соболевского.

Это явление так же – характеристика постсоветской эпохи, когда издательства и исследователи не связаны тематическими планами и переиздание классических работ предшественников определяется их актуальностью и насущными потребностями учебной и научной общественности.

К этому же явлению относится предпринимаемое А. Д. Кошелевым переиздание Полного собрания русских летописей (в советские годы начатая до революции серия успешно продолжалась). В основном по ПСРЛ переиздает летописи А. И. Цепков в Рязани (серия «Русские летописи»).

Как кажется, лишь в последние десятилетия возобновлена публикация памятников древнерусской литературы, начало которой было положено Н. С. Тихонравовым. Уточню, что речь здесь идет собственно о публикации наиболее значимых, основополагающих памятников, которые не могут быть изучены в одной монографии и опубликованы в приложении к ней, но востребованы едва ли не всеми специалистами. К этим изданиям относятся Великие Минеи Четьи, публикуемые сотрудниками Исторического музея совместно со Славянским семинаром Университета Фрайбурга, подготовленные отделом лингвистического источниковедения Института русского языка и выпущенные издательством «Индрик» «Козьма Индикоплов», «Саввина книга», «Шестоднев», «Римский патерик», «Ильина книга» и другие. Трудно переоценить полезность и востребованность этих публикаций, и как составитель библиографии (и как исследователь) я могу только приветствовать их и надеяться на продолжение этой работы. К этой же группе публикаций, однако, относится и переиздание текста Толковой Палеи по Коломенскому списку, подготовленное рядом специалистов различных профилей и сопровождаемое переводом А. М. Камчатнова[17]. Это издание ценно с точки зрения переиздания текста Коломенской палеи, поскольку издание ее 1892 г., подготовленное учениками Н. С. Тихонравова, часто труднодоступно. Однако, как отметил Е. Г. Водолазкин, «научное применение этого издания весьма ограниченно», даже «при всей своей популяризаторской ценности»[18]. Е. Г. Водолазкин отметил ряд неточностей в статьях, сопровождающих издание; критические замечания относительно этой публикации содержатся и в рецензии на нее немецкого исследователя Н. Трунте.[19] Со своей стороны замечу, что и популяризации текста Толковой Палеи это издание вряд ли может способствовать: выпущенное в большом формате (александрийский лист), на роскошной бумаге, со множеством иллюстраций, весом в несколько килограмм и рыночной стоимость на сегодняшний день 5500 руб. это издание скорее украсит полки коллекционеров-библиофилов, чем людей, интересующихся древнерусской словесностью.

Большое внимание в последнее время уделяется изданию антологий памятников древнерусской литературы. Наибольшая роль принадлежит Библиотеке литературы Древней Руси, а также – серии антологий для детей, подготовленных Т. Н. Михельсон. Также отмечу хрестоматии для школьников: со вступительной статьей А. С. Демина[20] и подготовленную Н. И. Прокофьевым[21], подготовленный Н. В. Понырко «Изборник»[22] и др.

Однако издание антологий, включающих основные тексты древнерусской литературы, как представляется, также должно основываться на работе составителей с текстами произведений. В этой связи вызывает удивление составленная О. В. Гладковой антология «Слово Древней Руси»[23]. В нее вошли, в частности, и многие тексты из Памятников литературы Древней Руси, причем если «Поучение Владимира Мономаха» было переиздано в переводе и с комментариями Д. С. Лихачева без изменений и дополнений, то, в частности, в перевод «Сказания о Борисе и Глебе», опубликованный в ПЛДР в подготовке и переводе Л. А. Дмитриева, были «внесены многочисленные исправления и изменения» А. М. Ранчина. Необходимость «исправления» перевода Л. А. Дмитриева вызвала у меня искреннее недоумение – и спровоцировала на сопоставление публикации «Сказания» в ПЛДР и в подготовленной О. В. Гладковой антологии. Приведу несколько показательных примеров.

Древнерусский текст	Дмитриев	Ранчин
Нъ не остаану много глаголати, да не многописании въ забыть вълѣземъ, нъ о немь же начахъ, си съкажемъ убо сице. въпаде въ недугъ крѣпъкъ. Ошедъшю же ему и не обрѣтъшю супостатъ своихъ, възвративъшюся въспять ему. И се приде вѣстьникъ къ нему...	Не стану, однако, много толковать, чтобы во многословии не забыть о главном, но, о ком начал, поведаем вот что. ...впал он в тяжкий недуг. Когда Борис, выступив в поход и не встретив врага, возвращался обратно, прибыл к нему вестник и поведал ему о смерти отца.	Но не стану много о том говорить, чтобы во многословии не забыть о главном, но, о ком начал, поведаем вот что.  ...впал он в недуг тяжкий. Когда Борис, выступив в поход и не обретя врагов своих, возвращался вспять, прибыл к нему вестник и поведал ему о смерти отца.

Как мы видим, А. М. Ранчин последовательно старался «приблизить» перевод Л. А. Дмитриева к древнерусскому тексту, не замечая, однако, собственных стилистических огрехов, как, например, в следующем фрагменте: древнерусский текст: «Вижь скьрбь сьрдьца моего и язву душа моея, вижь течение сльзъ моихъ, яко реку!» – перевод Дмитриева (с. 293): «Погляди на скорбь сердца моего и боль души моей, погляди на потоки слез моих, текущих как река!» – с исправлениями Ранчина (с. 97): «Воззри на скорбь сердца моего и боль души моей, погляди на потоки слез моих, текущих как река!». Исправляя в первом случае «погляди» на «воззри», во втором Ранчин сохраняет «погляди», фактически нарушая тем самым синтаксический параллелизм древнерусского текста («вижь – вижь», у Дмитриева «погляди – погляди»). Более того, попытка «удревления» перевода придает ему возвышенный оттенок, которого нет в переводе Л. А. Дмитриева. Отметим, что без изменений осталась лишь одна, четко выделяемая, часть текста: заключительная молитва, начинающаяся словами «О блаженные гробы, принявшие ваши честные тела...» (с. 301, 303 ПЛДР). Очевидно, в этом фрагменте «возвышенность» текста перевода была на должном уровне – и его оставили без исправлений. Однако Л. А. Дмитриев стилистически четко выделил именно фрагмент молитвы, противопоставив его стилистически повествовательному развитию «Сказания». В публикации перевода с исправлениями А. М. Ранчина стилистическая противопоставленность не ощущается, теряется динамичность текста и возвышенность молитвы. В основу комментариев, авторство которых «принадлежит» А. М. Ранчину, также положены комментарии Л. А. Дмитриева. Для подробного анализа был выбран лишь один текст изданной в Москве антологии, однако, как представляется, этот пример убедительно свидетельствует о вторичности подобных работ. Данный конкретный случай представляется тем более странным, что А. М. Ранчин известен в научных кругах как серьезный специалист в области древнерусской литературы, а также хороший стилист, прекрасно владеющий мастерством художественного перевода[24].

Внимание к работам предшественников выражается не только в переиздании классических работ, о чем уже говорилось, но и в растущем числе публикаций, посвященных проблемам историографии и истории науки. Среди наиболее значительных назову статьи (как новые, так и переиздание написанных ранее) об истории изучения литературы в Петербургском (Ленинградском) и Московском университетах[25]. К этому ряду примыкает и не включенная в «Библиографию» (как изданная на украинском языке) публикация: Alma mater: Унiверситет св. Володимира напередоднi та в добу української революцiї. 1917–1920[26], на с. 441–444 которой опубликована докладной записки В. Н. Перетца о переводе в Петербургский университет В. Отроковского, С. Бугославского, А. Багрия, В. Адриановой, Л. Белецкого, С. Щегловой – т. е. документа, с которого фактически началась история Отдела древнерусской литературы Пушкинского Дома.

Доступность и открытость архивов обеспечивает возможность написания работ по истории отечественной науки, число которых также возрастает в последние годы. В отношении истории изучения древнерусской литературы и – шире – славистики и византинистики необходимо в первую очередь назвать книгу и статьи М. А. Робинсона, посвященные жизни и научной деятельности А. А. Шахматова[27], Р. О. Якобсона, М. Н. Сперанского, Н. Н. Дурново, М. Р. Фасмера, Е. Ф. Карского, И. И. Огиенко, П. А. Лаврова, В. Н. Перетца, В. М. Истрина[28], книгу И. Л. Кызласовой «История отечественной науки об искусстве Византии и Древней Руси. 1920–1930 годы: По материалам архивов»[29], работы И. П. Медведева о В. Н. Бенешевиче (также и о всем предпринимаемом И. П. Медведевым издании «Архивов русских византинистов»). Объектом историографических исследований на архивных материалах могут являться и отдельные проблемы и памятники, как пример назову две неопубликованные еще работы, выполненные в Отделе древнерусской литературы: это книга Л. В. Соколовой «История споров о подлинности «Слова о полку Игореве» (А. А. Зимин и его оппоненты)» и моя статья «О принципах издания Геннадиевской библии» (59 т. ТОДРЛ), значительная часть которой посвящена подготовке издания Геннадиевской библии И. Е. Евсеевым.

В постсоветское время были сняты запреты на напечатание портретов и посвящение книг конкретным людям, не только имеющим официальное звание академика – и вместе с интересом к «человеческому фактору» резко выросло в последние годы число сборников «в честь» (22 позиции) и «сборников памяти» (7 позиций).

Необходимо отметить также, что после кончины Д. С. Лихачева, в первые же годы, начинает складываться тенденция изучения его жизни, личности и научной деятельности. Как пример назову статью: Родина Э. Н. Проблемы своеобразия русской культуры в трудах Д. С. Лихачева[30]. Подчеркну, что эта статья – попытка именно аналитического осмысления работ Д. С. Лихачева; тему воспоминаний о Д. С. и Лихачевских чтений я в этом сообщении опущу, т. к. она чрезвычайно обширна и требует отдельного самостоятельного обзора и анализа.

Особая тема – поистине всеобъемлющий интерес к древнерусской культуре и литературе, проявляемый в последние годы. Это самым явным образом сказалось на объеме «Библиографии» за 1998–2002 гг., включившей 3886 позиций, указатель исследователей древнерусской литературы содержит 2947 фамилий. Особенно заметным усиление инетереса к древнерусской литературе как носительнице христианского вероучения стало в 2000 г. – в связи с 2000-летием Рождества Христова – так, «Библиография» за 2000 г. включает 1091 позицию. Значительно расширилась география исследований по древнерусской литературе: отмечены публикации, к примеру, в Курске, Ульяновске, Саранске, Ханты-Мансийске, Красноярске и других городах, издававшаяся в которых ранее литература не привлекала внимания составителей «Библиографии». Значительную роль при этом играет возможность публикации исследований любым университетом, педагогическим или другим вузом, а также – на собственные средства, в связи с чем резко возрос выпуск исследований специалистов-любителей, а также – материалов студенческих, к примеру, конференций. Тематика этих работ определяется зачастую общими представлениями о литературе Древней Руси, а содержание обнаруживает неумение работать с письменными источниками. Тем не менее мы вынуждены учитывать подобные публикации. Особое место среди них занимают работы, посвященные «Слову о полку Игореве», – не буду сейчас останавливаться на них детально.

Говоря о тематике исследований по древнерусской литературе необходимо отметить и все растущий интерес к взаимодействию древней и новой русской литературы: раздел предметно-тематического указателя «Литературные связи с русской литературой Нового времени» включил 89 позиций, причем характерно как обращение исследователей новой литературы к древнерусской, так и древников – к проблемам литературы Нового времени.

Возрос в последние годы интерес и к фальсифицированным памятникам древнерусской литературы. Если в предыдущей Библиографии позиция предметного указателя «Велесова книга» включала 17 пунктов, то в новой на этой позиции находится уже 30 пунктов, добавилась позиция «Боянов гимн», возросло число исследований Тмутараканского камня, славянских рун и т.п. памятников языческой Руси. С другой стороны, необходимо отметить появление не только критических (наиболее полно представленных в выпущенном в 2004 г. под редакцией А. А. Алексеева сборнике «Что думают ученые о «Велесовой книге»»), но и аналитических работ, например, статей и диссертации Н. А. Соболева[31].

Другая противоположность – комплекс работ А. Т. Фоменко и Г. В. Носовского, также посвященных фальсификации русской истории, однако в сторону значительного «омоложения» ее. Эта теория также вызвала бурную полемику в научных гуманитарных кругах, из новых работ, включенных в Библиографию, отмечу статьи Д. М. Володихина, И. Н. Данилевского, В. Л. Янина, В. А. Кучкина и других исследователей. Протест историков против «новой хронологии» выразился, в частности, в проведенной в 2000 г. в Москве конференции «Мифы “новой хронологии”». В области «новой хронологии» в «Библиографию работ по древнерусской литературе» мы включаем лишь те из них, которые написаны с привлечением материалов древнерусской литературы, однако в предметно-тематическом указателе была введена также новая позиция «новая хронология».

При составлении «Библиографии» за 1998–2002 гг. особую сложность представлял собой вопрос об изданиях, выпускаемых Русской Православной Церковью. В последние годы их выходит в свет чрезвычайно много, практически книгоиздательской деятельностью занимается каждая епархия. В основном это сборники житий, службы, акафисты и каноны на русском или современном церковнославянском языках, в том числе и посвященные древнерусским святым. Как наиболее показательный пример назову выпущенные в 2000 г. в Тутаеве два тома житий русских святых на современном русском языке, объемом более 1000 стр. каждый том. Как не имеющие непосредственного отношения к древнерусской литературе, подобные издания решено было в Библиографию не включать, часто даже несмотря на высокое их качество, каковое отмечено в названном двухтомнике. Однако представляется рациональным вести особый учет подобных публикаций, чтобы в дальнейшем использовать их, к примеру, при составлении вспомогательных материалов к агиографическому каталогу. Также не включаются в «Библиографию» отеческие сочинения, в переводе на русский язык, несмотря на существование их переводов и в Древней Руси, – как правило, на русском языке публикуются новые переводы с греческого, без обращения к древнерусским переводам-предшественникам. В Библиографию же будут включены лишь выпущенные РПЦ произведения древнерусских авторов в переводе на русский язык. В 1998–2002 гг. более других РПЦ издавались переводы сочинений Димитрия Ростовского[32].

Наконец, о том, что было выявлено и просмотрено в ходе предварительной работы – и не было включено в окончательный вариант Библиографии.

В последние годы памятники древнерусской литературы входят в многочисленные хрестоматии для студентов различных специальностей: юристов, экономистов, политологов. В ряде случаев хрестоматии для студентов этих специальностей составляются исключительно по древнерусской литературе. Однако в Библиографию даже содержащие только древнерусские литературные сочинения подобные хрестоматии не включаются – как заведомо вторичные и непрофильные. В этом я усматриваю серьезное отступление от принципов составления прежних библиографий, предполагавших фиксацию в составляемом справочнике любой публикации текста. Введение этого ограничения связано с тем, что интерес к русскому средневековью и древнерусской литературе возрос чрезвычайно – и это отразилось и на вузовских, и на школьных (об этом чуть позже) программах, появилось множество авторских программ, но все они основаны на существующих уже исследованиях и сами по себе, будучи адресованы студентам-не-историкам и не-филологам, не могут оказать влияния на науку. Их назначение чисто учебное. Относительно содержания этих хрестоматий могу сказать, что, конечно, в основном они включают памятники, важные для студентов соответствующих специальностей: для юристов – Русская Правда, судные грамоты, Судебники, Стоглав, Статут Великого княжества Литовского, Соборное уложение, кормчие; для экономистов – Русская Правда, «Поучение» Владимира Мономаха, «Слово» Даниила Заточника, сочинения Ивана Пересветова, «Политические думы» Крижанича, «Псковское положение» и «Новоторговый устав» А. Л. Ордина-Нащокина, «Книга о скудости и богатстве» И. Т. Посошкова; для политологов – «Книги законные», княжеские уставы, договоры русских с греками, «Новый летописец», «Окружная грамота Лжедмитрия о войне с царем Борисом (1604 г.)», «Крестоцеловальная запись царя Василия Шуйского», «Указ о заповедных летах (1607 г.)», «Грамота шведского короля Карла IX Новгороду о походе в Московское государство шведского войска», «Договорные статьи польского короля Сигизмунда III с московскими боярами», «Депеша французского агента к своему двору о ходе интервенции и гражданской войны в Московском государстве (1610 г.)», «Приговор Ляпуновского ополчения», «Окружная грамота военачальника князя Д. М. Пожарского 1612 г.», «Соборное уложение 1649 г.». Кроме того, включаются тексты Изборника 1073 г., «Повести временных лет», «Слова о полку Игореве», житий, шестодневов, физиологов, «Слова о погибели Русской земли», «Повести о разорении Рязани Батыем» и т. д. Также как «источник по истории славянского язычества» фигурирует и «Влесова книга». В ряде случаев составители хрестоматий обращаются к нашим публикациям – фрагменты текстов печатаются по переводам, опубликованным в ПЛДР и БЛДР. Однако с учетом того, что составляются они не специалистами-древниками и адресованы студентам-не-филологам, это явление можно отметить с удовлетворением: выполненные нами переводы служат для образовательных целей, для знакомства с литературой Древней Руси.

В «Библиографию» также не включаются школьные учебники, содержащие памятники древнерусской литературы как часть общеобразовательного курса – за исключением учебников, посвященных исключительно древнерусской литературе. Школьная программа, зачастую разрабатывающаяся ныне по авторским курсам, в свою очередь также претерпела серьезные изменения и включает теперь не только «Слово о полку Игореве», но – самый широкий круг древнерусских памятников, среди которых, как правило, в нее входят «Задонщина», «Повесть временных лет», «Поучение» Владимира Мономаха, Сказание о Борисе и Глебе, Повесть о разорении Рязани Батыем, Житие Александра Невского, Житие Сергия Радонежского, Повесть о Петре и Февронии, Повесть о Савве Грудцыне, Житие протопопа Аввакума; используются фрагменты работ Н. К. Гудзия, Д. С. Лихачева и Л. А. Дмитриева. К сожалению, школьные учебники и пособия часто отличаются чрезмерной прямолинейностью – так, например, в пособии «История Российской культуры. Имена и факты. XIV–XX вв.»[33] приводятся точные даты создания всех литературных памятников Древней Руси. С еще большей настороженностью отметим факт включения в «Хрестоматию по литературе. 5–7 классы»[34] на с. 25–32 статьи и фрагментов «Велесовой книги». Мне думается, что это – самый серьезный случай некритического отношения к литературной мистификации и следования мимолетным увлечениям времени, против чего, если это возможно, должна протестовать академическая наука – и как минимум фиксировать подобные факты.

В «Библиографию работ по древнерусской литературе» не включаются также краеведческие исследования, в том числе и с упоминанием памятников местных литератур, а также работы по культурологии.

И наконец, в «Библиографии» под воздействием времени (в данном случае изменение вызвано именно временем, а не изменением социально-политической ситуации в стране) введена новая рубрика – электронные базы данных и интернет-ресурсы, включившая в предметно-тематическом указателе 4 пункта. В этот раздел вошли работы: Заболотная Н. Методы информатики в источниковедении древнерусского церковного пения[35]; Баженов С. Р., Бородихин А. Ю., Шабанов А. В. Подход к разработке технологии перевода части фонда редких книг и рукописей ГПНТБ СО РАН в электронную форму[36]; Рогожин Н. М. База данных «Посольские книги России конца XV – начала XVIII в.» в интернете[37]; Волкова Т. Ф. Создатели и хранители рукописно-книжной традиции на нижней Печоре (некоторые итоги и проблемы создания банка данных «печорская книжность»)[38].

Такова в целом ситуация с «Библиографией работ по древнерусской литературе за 1998–2002 гг.», работу над которой только что закончили ее составители. Основная проблема, с которой столкнулись мы в этой работе, – колоссальный поток литературы, выпускаемой в самых различных издательствах и типографиях. Выпускаемую в стране литературу трудно контролировать, – не говоря уже о классификации; в отношении «Библиографии», очевидно, стоит подумать о более жестких принципах включения работ, – чтобы не потерять в ее объемах действительно стоящие серьезные работы. Особый вопрос составляет «научность» выпускаемой литературы, критерии тут определить чрезвычайно трудно.

Единая система книгоиздания, существовавшая в годы советской власти, в значительной степени облегчала работу библиографов; основным критерием включения работы в указатель было соответствие теме, т.е. является ли конкретная публикация причастной именно древнерусской литературе. Большая свобода для написания и издания исследований, которую мы получили в последние десятилетия, очевидно, должна выдвинуть более жесткие критерии для включения публикаций в библиографический справочник, подготавливаемый в Институте русской литературы Российской академии наук. Тем более объективным должно быть включение в «Библиографию» работ, современных времени ее составления, поскольку в дальнейшем предполагается составлять указатель «год в год», с дистанцией в пять лет: в 2008 г. – за 2003, в 2009 – за 2004 и т. д. С просьбой помочь определить эти критерии (возможно, в название следовало бы добавить слово «научных» – «Библиография научных работ по древнерусской литературе», или – видоизменить: «Библиография исследований по древнерусской литературе») мне и хотелось бы обратиться к сегодняшним слушателям.

---